В до·ме у на·с жи·л ё·жи·к, он бы·л ру·ч·но·й. Ко·г·да е·го г·ла·ди·ли, он п·ри·жи·ма·л к с·пи·не ко·лю·ч·ки и де·ла·л·ся со·в·се·м мя·г·ки·м. За э·то мы е·го п·ро·з·ва·ли Пу·ш·ко·м.
Е·с·ли Пу·шо·к бы·ва·л го·ло·де·н, он го·ня·л·ся за м·но·й, ка·к со·ба·ка. П·ри э·то·м ёж пы·х·те·л, фы·р·ка·л и ку·са·л ме·ня за но·ги, т·ре·бу·я еды.
Ле·том я б·рал Пу·ш·ка с со·бой гу·ля·ть в сад. Он бе·гал по до·ро·ж·кам, ло·вил ля·гу·шат, жу·ков, у·ли·ток и с ап·пе·ти·том их с·ъ·е·дал.
Ко·г·да на·с·ту·пи·ла зи·ма, я пе·ре·с·тал б·рать Пу·ш·ка на п·ро·гу·л·ки, де·р·жал е·го до·ма. Ко·р·ми·ли мы те·пе·рь Пу·ш·ка мо·ло·ком, су·пом, мо·чё·ным х·ле·бом. На·е·с·т·ся, бы·ва·ло, ё·жик, за·бе·рё·т·ся за пе·ч·ку, с·ве·р·нё·т·ся к·лу·бо·ч·ком и с·пит. А ве·че·ром вы·ле·зет и на·ч·нёт по ко·м·на·там бе·га·ть. В·сю но·чь бе·га·е·т, ла·п·ка·ми то·па·е·т, в·сем с·па·ть ме·ша·е·т. Так он у нас в до·ме бо·ль·ше по·ло·ви·ны зи·мы п·ро·жил и ни разу на у·ли·це не по·бы·вал.
Но вот со·б·рал·ся я как-то на сан·ках с го·ры ка·та·ть·ся, а то·ва·ри·ще·й во д·во·ре нет. Я и ре·шил в·зя·ть с со·бо·ю Пу·ш·ка. До·с·тал я·щи·чек, на·с·те·лил ту·да се·на и по·са·дил е·жа, а ч·то·бы е·му те·п·лей бы·ло, с·ве·р·ху то·же се·ном за·к·рыл. Я·щи·к по·с·та·вил в са·н·ки и по·бе·жал к п·ру·ду, г·де мы в·се·г·да ка·та·ли·сь с го·ры.
Я бе·жал во весь дух, во·о·бра·жа·я се·бя ко·нём, и вёз в са·н·ках Пу·ш·ка.
Бы·ло о·че·нь хо·ро·шо: с·ве·ти·ло со·л·н·це, мо·роз щи·пал у·ши, нос. За·то ве·тер со·в·сем у·тих, так что дым из де·ре·ве·н·с·ких т·руб не к·лу·бил·ся, а п·ря·мы·ми с·тол·ба·ми у·пи·ра·л·ся в не·бо.
Я с·мо·т·рел на эти с·тол·бы, и м·не ка·за·ло·сь, ч·то э·то во·в·се не дым, а с не·ба с·пус·ка·ю·тся тол·с·тые си·ни·е ве·рё·в·ки и в·ни·зу к ним п·ри·вя·за·ны за т·ру·бы ма·ле·нь·ки·е и·г·ру·шеч·ные до·ми·ки.
На·ка·тал·ся я до·сы·та с го·ры, по·вёз сан·ки с е·жом до·мой.
Ве·зу. В·д·руг на·в·с·т·ре·чу ре·бя·та: бе·гут в де·ре·в·ню с·мот·ре·ть у·би·то·го вол·ка. Е·го то·ль·ко что ту·да о·хо·т·ни·ки п·ри·ве·з·ли.
Я по·с·ко·ре·е пос·та·вил сан·ки в са·рай и то·же за ре·бя·та·ми в де·ре·в·ню по·м·чал·ся. Там мы п·ро·бы·ли до са·мо·го ве·че·ра. Г·ля·де·ли, как с во·л·ка с·ни·ма·ли ш·ку·ру, как её рас·п·рав·ля·ли на де·ре·вян·н·ой ро·га·ти·не.
О Пу·ш·ке я в·с·пом·нил то·ль·ко на д·ру·гой де·нь. О·че·нь ис·пу·гал·ся, не у·бе·жал ли он ку·да. С·ра·зу б·ро·сил·ся в са·рай, к сан·кам.
Г·ля·жу — ле·жит мой Пу·шок, с·вер·нув·ши·сь, в я·щич·ке и не д·ви·га·е·тся. С·ко·ль·ко я е·го ни т·ряс, ни тор·мо·шил, он да·же не по·ше·ве·лил·ся. За но·чь, ви·д·но, сов·сем за·мёр·з и у·мер.
По·бе·жал я к ре·бя·там, рас·с·каз·ал о с·во·ём нес·час·ть·е. По·го·ре·ва·ли в·се в·мес·те, да де·ла·ть не·че·го, и ре·ши·ли по·хо·ро·ни·ть Пу·ш·ка в са·ду, за·ко·па·ть в с·нег в том са·мом я·щи·ке, в ко·то·ром он у·мер.
Це·лу·ю не·де·лю мы в·се го·ре·ва·ли о бед·ном Пу·ш·ке. А по·том м·не по·да·ри·ли жи·во·го сы·ча: е·го пой·ма·ли у нас в са·ра·е. Он был ди·ки·й. Мы с·та·ли е·го п·ри·ру·ча·ть и за·бы·ли о Пу·ш·ке.
Но вот нас·ту·пи·ла вес·на, да ка·кая тё·п·ла·я! О·дин раз ут·ром от·п·ра·вил·ся я в сад. Там вес·ной о·со·бен·но хо·ро·шо: зяб·ли·ки по·ют, сол·н·це с·ве·тит, к·ру·гом лу·жи ог·ром·ны·е, как о·зё·ра. П·ро·би·ра·ю·сь ос·то·рож·но по до·рож·ке, ч·то·бы не на·чер·па·ть г·ря·зи в ка·ло·ши. В·д·руг в·пе·ре·ди, в ку·че п·рош·ло·год·них лис·ть·ев, что-то за·во·зи·ло·сь. Я ос·та·но·вил·ся. Кто это — з·ве·рёк?
Ка·кой? Из-под тём·ных лис·ть·ев по·ка·за·ла·сь з·на·ко·ма·я мор·доч·ка, и чёр·ные г·лаз·ки г·ля·ну·ли п·ря·мо на ме·ня.
Не пом·ня се·бя я б·ро·сил·ся к з·верь·ку. Че·рез се·кун·ду я у·же дер·жал в рук·ах Пу·ш·ка, а он об·ню·хи·вал мо·и паль·цы, фыр·кал и тык·ал мне в ла·донь хо·лод·ным но·си·ком, т·ре·бу·я е·ды.
Тут же на зем·ле ва·лял·ся от·та·я·в·ший я·щи·чек с се·ном, в ко·то·ром Пу·шок б·ла·го·по·луч·но п·рос·пал в·сю зи·му. Я под·нял я·щи·чек, по·са·дил ту·да е·жа и с тор·жес·т·вом п·ри·нёс до·мой.